Сознание и его границы
Под сознанием мы понимаем ту субъективную окраску или то субъективное, т.е. внутреннее, непосредственно нами воспринимаемое состояние, которой или которым сопровождаются многие из наших психических процессов. Благодаря этой субъективной окраске мы можем различать наши психические процессы по их сложности и тем или другим присущим им особенностям. Таким образом мы различаем в нашем восприятии ощущение, представление, стремление, желание, хотение и пр., т.е. те явления, сумма которых и составляет содержание нашего сознания.
Сделанное нами определение, конечно, не выражает собой сущности сознания, что, впрочем, и не требуется, но оно точно указывает на то явление в природе, о котором идет речь. Во всяком случае главное, что мы должны отличать в нашей психической жизни, — это сознательные и бессознательные процессы.
Яркость той субъективной окраски, которой сопровождаются наши психические процессы, бывает различной, благодаря чему мы можем говорить о различной степени их сознательности. Некоторые лица, обладающие пылким воображением, как поэты и художники, отличаются особой живостью представлений необыкновенной яркостью их.
Так, про Гете известно, что когда он хотел представить себе, например, цветок, то этот цветок являлся его воображению необыкновенно живо со всеми присущими ему красками и очертаниями лепестков; когда ему нужно было нарисовать готическую церковь, то эта церковь представлялась его уму также в живой пластической форме. С другой стороны, известно, что некоторые из художников, как, например, Мартене, отличались такой живостью воображения, что при своей работе они буквально копировали на полотне представлявшиеся им субъективные образы. Подобные же, хотя, быть может, и не столь резкие примеры пылкого воображения, конечно, встречаются не только между художниками и поэтами, но и среди обыкновенных людей.
Очевидно, что если, как в указанных примерах, воспроизведенные представления, иначе говоря, воспоминательные образы, могут быть сравниваемы по яркости с ощущениями или чувственными образами, то одинаковым образом и эти последние у тех же лиц должны отличаться значительно большей яркостью, нежели у других. Такого рода лица справедливо называются впечатлительными натурами, так как всякое внешнее впечатление действует на них резче, сильнее обыкновенного.
С другой стороны, есть и антиподы этих лиц, отличающиеся поразительной тупостью восприятия и процессов представления.
В патологических случаях, в особенности при душевных болезнях, степень сознательности психических процессов, конечно, изменяется еще в более значительных пределах, нежели у здоровых лиц. Необыкновенно яркие представления маньяка, например, не могут быть и сравниваемы с крайне бледными образами, смутно пробегающими в сознании слабоумного.
Степень сознательности психических процессов, впрочем, бывает различной и у каждого человека в зависимости от тех или других условий. Так, у большинства людей яркость представлений значительно поднимается к вечеру, поэтому-то вечернее время и является обычным временем мечты. Этим же объясняется и тот факт, что многие из поэтов для своих занятий предпочитали вечернее или даже ночное время. Физическое утомление, а равно и процессы пищеварения, напротив того, понижают в более или менее значительной степени яркость наших психических образов.
Независимо от степени сознательности психических процессов в вышеизложенном смысле различают еще степень сознания смотря по его содержанию, т.е. смотря по присутствию в созидательной сфере тех или других представлений. Правильнее, однако, в этих случаях говорить о специальных видах сознания по сложности его содержания, а не о степени самого сознания, хотя и последняя при этом не остается неизменной.
Простейшей формой сознания, без всякого сомнения, следует признавать то состояние, когда еще не выработано ни одного более или менее ясного представления, когда лишь существует неясное безотносительное чувствование собственного существования.
Более сложным является сознание в том случае, когда в нем присутствуют уже те или другие представления. В этом случае наиболее элементарной формой сознания следует признавать ту, при которой в сознании присутствует главным образом одна группа представлений о «Я» как субъекте в отличие от «не – Я» или объекта и из которой вырабатывается так называемое самосознание.
Следующей по сложности формой сознания является сознание пространства, т.е. то состояние сознательной сферы, когда человек может уже создавать пространственные представления об окружающем его мире. На основании этих-то пространственных представлений он и получает возможность ориентироваться относительно окружающей обстановки.
Несколько более сложной является та форма сознания, когда человек улавливает уже последовательность внешних явлений, благодаря чему вырабатывается сознание времени.
Дальнейшую по сложности степень сознания представляет сознание своей личности, иначе говоря, то состояние сознания, когда в его сферу могут быть введены те ряды представлений, которые составляют, так сказать, интимное ядро личности, как-то: представления нравственные, религиозные, правовые и пр. С этой формой сознания связаны также и нервные проявления воли субъекта.
Наконец, высшей степенью сознания должно быть признано, без сомнения, то состояние внутреннего мира, когда человек, с одной стороны, обладает способностью по произволу вводить в сферу сознания те или другие из бывших прежде в его сознании представлений, с другой — может давать отчет о происходящих в его сознании явлениях, о смене одних представлений другими, иначе говоря, может анализировать происходящие в нем самом психические процессы.
Эта способность самопознания является всегда характернейшим признаком полного сознания; утрата же этой способности служит первым признаком начинающегося помрачения сознания.
Все вышеуказанные формы сознания представляют собой, собственно, различные степени развития его содержания. В самом деле, легко видеть, что каждая из форм сознания, кроме существования особой группы представлений, предполагает и присутствие представлений, характеризующих все предшествующие формы сознания. Но лучшим доказательством последовательности развития сознания в указанном направлении является прямое наблюдение над восстановлением сознания в то время, когда человек пробуждается из глубокого сна или обморока.
Первым явлением в периоде пробуждения в этом случае всегда является неясное чувствование собственного существования. В этом состоянии субъективно чувствуемые изменения в нас самих не относятся нами к какой-либо внешней причине, а воспринимаются лишь как внутренние перемены, происходящие в нас самих без всякого их отношения к окружающему миру.
Лишь мало-помалу сознание пробуждается, и субъект начинает сознавать себя человеком, покоящимся в известном положении. В дальнейшей фазе пробуждения сознается уже более или менее правильно и окружающая обстановка, а несколько позднее — и последовательность событий, т.е. время. Затем человек уже вступает в обладание всеми теми представлениями, которые его характеризуют как известную личность, но и при этом еще не может быть речи о полном сознании до тех пор, пока человек не будет в состоянии дать ясный отчет о всем, происходящем в нем.
Развитие сознания в первоначальную эпоху жизни каждого человека, без всякого сомнения, происходит тем же путем и в той же самой последовательности. Между тем в патологических случаях, сопровождающихся прогрессирующим ослаблением умственной сферы, как при вторичном слабоумии и прогрессивном параличе помешанных, сознание постепенно претерпевает обратный метаморфоз.
В последнем случае первоначально утрачивается способность самопознавания, затем растрачиваются те ряды представлений, совокупность которых служит характеристикой нравственной личности данного лица: с течением же времени у такого рода больных утрачивается уже и сознание времени, а затем и сознание места, тогда как самосознание и сознание о «Я» как субъекте остаются большей частью ненарушенными даже и при значительной степени слабоумия. Но несомненно, что в некоторых случаях крайнего упадка умственных способностей утрачиваются и эти элементарные и в то же время более стойкие формы сознания, причем от всего умственного богатства человеку остается лишь одно неясное чувствование собственного существования.
Здесь нелишне заметить, что в просторечии понятие о бессознательности или неполном сознании смешивается с 6олезненно извращенным сознанием. Так, про душевнобольного, содержание сознания которого болезненно извращено, т.е. наполнено вместо здоровых идей нелепыми представлениями, обычно говорят, что он находится в бессознательном или полусознательном состоянии. Правильнее, однако, в этом случае не говорить вовсе о бессознательном или неполной степени сознания, а лишь о болезненном его содержании, иначе говоря, о том или другом болезненном извращении сознания.
Познакомившись с тем, что следует понимать под сознанием и какие степени последнего могут быть различаемы, мы теперь же заметим, что далеко не все из воспринимаемых нами извне впечатлений сознательны. Напротив того, огромная часть внешних впечатлений остается за порогом сознания и только относительно весьма малая их часть достигает сознательной сферы. В свою очередь из впечатлений, достигших созидательной сферы, часть остается в темном поле сознания и только остальная, относительно незначительная часть выступает в нашем сознании с большей яркостью.
Чтобы лучше представить, в какой степени ограниченное количество из всего числа внешних впечатлений достигает сферы нашего сознаниями остановлю ваше внимание на одном обыденном и в то же время крайне поучительном примере.
Представьте себе, что вы идете со своим другом по одной из многолюдных улиц и ведете с ним ту или другую беседу. За время вашего путешествия вы получаете со всех сторон самые разнообразные впечатления — видите множество движущихся лиц в разнообразных костюмах, видите здания и монументы со всевозможными украшениями, слышите разговоры проходящих людей, стук колес проезжающих экипажей, слышите шелест платья, ощущаете на себе движение окружающего воздуха и пр. и пр.
Несомненно, что все эти впечатления действуют на ваши органы чувств и вызывают известную реакцию в вашем мозгу; но, несмотря на то, окончив беседу со своим другом, вы едва ли в состоянии припомнить одну сотую или, вернее, тысячную часть из всего вами виденного и слышанного. При этом из числа припоминаемых впечатлений лишь те, на которые вы обратили особенное внимание, воспроизводятся вами легко и с особенной ясностью; для оживления же других в вашей памяти нередко требуется та или другая посторонняя помощь и, несмотря на то, они не могут быть воспроизведены в сознании с должной ясностью.
Таким образом, из всех полученных за время путешествия впечатлений огромное большинство осталось ниже порога сознания, следовательно, скрылось в бессознательной сфере, из остающегося же меньшинства смутно припоминаемые впечатления едва лишь достигли сферы сознания и потому остаются в темном его поле, и только впечатления, припоминаемые с особенной живостью, суть впечатления, достигли сферы ясного сознания.
Так как процесс, благодаря которому внешние впечатления достигают сферы сознания, в науке называется перцепцией, а процесс, благодаря которому то или другое впечатление входит в сферу ясного сознания, носит название апперцепции, то и те впечатления, которые едва лишь достигли сферы сознания и остаются в темном поле последнего, могут быть названы перципированными, впечатления же, достигшие сферы ясного сознания, — апперципированными.
Спрашивается, какие условия были причиной того, что из всех впечатлений, полученных за время путешествия, огромная масса не достигла сферы сознания? Условия эти заключались в том, что в данное время вы были отвлечены разговором со своим другом, следовательно, сознание ваше было занято известным рядом представлений. В самом деле, не будь этого условия, и, без сомнения, очень многое из того, что не вошло в сферу сознания, с яркостью запечатлелось бы в нашей памяти.
Но отчего же тот период времени, когда ум занят известным рядом представлений, является столь неблагоприятным для возникновения новых представлений под влиянием тех или других впечатлений? Ответ на этот второй вопрос может быть только один и именно следующий: в сознании не может одновременно вмещаться больше определенного числа представлений. Следовательно, наше сознание имеет свой объем, иначе говоря, свои определенные границы.
Как велик этот объем или как широки границы сознания, т.е. какое количество представлений может одновременно присутствовать в нашем сознании, составляет не только крайне интересную задачу для исследования, но и задачу первостепенной важности. Неудивительно поэтому, что уже довольно давно этот вопрос был поставлен на очередь в психологии, но до развития так называемой психофизики или экспериментальной психологии все попытки подойти к решению его остались бесплодными.
Следует, однако, заметить, что и независимо от тех или других посторонних условий сфера ясного сознания представляет изменяющееся протяжение. Она может суживаться и расширяться, причем в первом случае ясность сознания увеличивается, во втором — ослабевает.
Полная ясность сознания возможна лишь при том условии, когда внимание сосредоточивается на ограниченном числе представлений: в этом смысле мы можем говорить о фиксационный точке сознания или пункте наиболее ясного сознания. Но чем более ограничена сфера ясного сознания и чем оно ярче, тем более затемняется остальное поле сознания.
Нагляднее всего это доказывается на опытах с мгновенным освещением зрительных объектов с помощью электрической искры. Если, например, мы хотим читать печатный шрифт при моментальном освещении электрической искрой, то мы успеем при этом схватить несколько слов; если же мы будем стараться уловить лишь форму и очертание букв, то мы не успеем прочесть даже и полслова.
Из всех вышеизложенных данных мы убеждаемся, что наибольшая ясность сознания всегда приобретается нами за счет величины его объема. Таким образом, вместе с усилением ясности сознания пределы последнего, без того поразительно тесные, еще более суживаются.
Посмотрим теперь, вследствие чего из огромного числа одновременно действующих на наши органы чувств впечатлений апперципируются или вводятся в сферу ясного сознания лишь определенные представления, иначе говоря, чему обязаны эти последние своим присутствием в нашем сознании?
Наблюдение показывает, что процесс введения представлений в сферу ясного сознания зависит только частью от внешних условий, иначе говоря, от объективных качеств подействовавшего на нас внешнего впечатления, главнейшим же образом — от внутренних условий. Чем сильнее известное впечатление и, следовательно, чем резче те изменения, которые оно вызвало в наших органах чувств, тем очевидно больше шансов оно имеет для введения в сферу ясного сознания. Точно так же легко апперципируются впечатления, отличающиеся особенной резкостью и новизной для наших органов чувств.
Из ряда одновременно воспринимаемых впечатлений, независимо от объективных свойств самого впечатления, в сферу ясного сознания с большей вероятностью будет введено то, которое сопряжено с наиболее сильным чувствованием.
С другой стороны, содержание сознания несомненно имеет существенное влияние на апперципирование внешних впечатлений. Так, представления, недавно присутствовавшие в сознании, сравнительно с другими имеют больше шансов возбудить наше внимание. Например, тон, недавно нами слышанный, всегда резче выделяется из других при совместном звучании. Точно так же впечатления, находящиеся в более или менее тесном соотношении с содержанием сознания в данное время, а также и с укоренившимися в сознании представлениями (в особенности с теми, которые составляют так называемое нравственное ядро), обычно с особенной легкостью вводятся в сферу ясного сознания.
Но особенно благоприятную почву для акта апперцепции составляет особое состояние нашего сознания, которое мы называем ожиданием. В последнем случае, как показывают точные психофизические исследования, нередко апперципируется мнимое впечатление прежде, чем происходит действительное. Так, при измерении психических актов с помощью аппарата Гиппа в опытах с определением так называемой простой сознательной реакции очень нередко случается так, что отметка, долженствующая быть произведенной непосредственно вслед за тем, как услышан удар падающего шарика о деревянную дощечку, в действительности производится или в момент удара шарика о дощечку (а не после, как должно бы быть) или даже прежде, чем шарик упадет на дощечку.
Нельзя не заметить здесь, что внимание играет существенную роль в акте апперцепции. В самом деле, будет ли данное внешнее впечатление выдаваться своими объективными свойствами, или, благодаря особым ассоциациям, будет возбуждать в нас шевеление чувства, или, наконец, будет находиться в тесном соотношении с присутствующими и в особенности с укоренившимися в нашем сознании представлениями — во всех этих случаях оно вводится в сферу ясного сознания лишь благодаря тому, что на него обращается внимание. С другой стороны, особенно благоприятная почва для апперцепции впечатлений, представляемая актом ожидания, без всякого сомнения, зависит от того, что здесь играет выдающуюся роль чрезмерное напряжение внимания к предстоящему впечатлению.
Значение внимания в деле апперцепции внешних впечатлений видно в особенности из того обстоятельства, что уже отвлечения нашего внимания в известном направлении достаточно для того, чтобы, несмотря на присутствие всех вышеуказанных условий, введение данного представления в сферу ясного сознания не совершилось.
Очевидно, что без участия внимания апперцепция представлений становится совершенно невозможной. Вот факт, имеющий выдающееся значение в нашем вопросе. Он объясняет нам, почему наше сознание имеет столь тесные пределы. Дело в том, что внимание, необходимое для акта апперцепции, не может одновременно обращаться на множество внешних впечатлений, а лишь на небольшое число последних, которое, благодаря вниманию, и вводится в сферу ясного сознания.
В предыдущем изложении выяснено нами, в каких тесных пределах вращается наше сознание, и указано между прочим на тот факт, что вместе с усилением ясности сознания сфера последнего еще более суживается. Спрашивается, как согласовать с этими данными тот факт, что человеку свойственно особенное богатство и разнообразие умственного материала?
Объясняется это главным образом тем обстоятельством, что многие из представлений, раз возникших в нашем сознании и поблекших затем, как известно, не исчезают окончательно из нашей психической сферы, но лишь скрываются на более или менее продолжительное время от нашего умственного взора; они переходят, следовательно, в бессознательную сферу, откуда со временем при случае снова могут всплыть на поверхность сознания в виде так называемых воспроизведенных представлений или воспоминательных образов.
С самого младенчества запас таких, способных в то или другое время всплыть на поверхность сознания представлений, накопляется все более и более, и у взрослого человека все то, что составляет содержание сознания, не столько уже обязано своим происхождением внешним впечатлениям настоящего, сколько впечатлениям прошедшего. Таким образом, большая часть того, что наполняет наше сознание, возникает из непроницаемых глубин нашей бессознательной сферы. Равным образом и великие творчества мысли обязаны гораздо более бессознательной, нежели сознательной сфере.
Бессознательная сфера, таким образом, является той сокровищницей нашей души, в которой хранится в скрытом состоянии большинство некогда ярко блиставших в сознании представлений и из которой происходит постоянное обновление сознательной сферы.
В противоположность тому, что объем сознательной сферы представляется, как мы видели, крайне ограниченным, бессознательная сфера ничуть не стеснена столь узкими пределами, и объем ее может считаться вообще очень обширным. В сущности, мы не знаем точных границ бессознательной сферы, но что и здесь существуют определенные границы, известный объем, дальше которого человек не в состоянии переступить, доказывается тем фактом, что ни один из людей мира не может претендовать на обладание хотя бы значительной доли того огромного запаса знаний, который является результатом многовековой работы человеческой мысли.
Следовательно, бессознательную сферу ничуть нельзя представлять себе как таковую, в которой могло бы поместиться какое угодно количество умственного материала. Не подлежит, впрочем, сомнению, что с развитием умственной жизни пределы бессознательной сферы до известной степени расширяются. Этим, по крайней мере, только и можно объяснить способность интеллигентного человека укладывать в своей памяти такой запас сведений, какой для человека малообразованного является совершенно непреодолимым.
Следует заметить, что при том обмене, который происходит между элементами сознательной и бессознательной сферы, всегда сохраняется между ними известная преемственная связь. Только существованием такой преемственной связи и можно объяснить себе нашу способность узнавания прошлых представлений. Как известно, мы не только воспроизводим прошлые представления, но и узнаем, что эти представления уже были когда-то в нашей сознательной сфере, а не явились вновь.
Эта присущая нам способность узнавания прошлых представлений играет вообще огромную роль в нашей психической жизни. Без такой способности представления, родившиеся в нашем сознании в прежнее время, мы бы уже не могли относить к нам самим, и, следовательно, не могло бы быть и так называемого единства сознания личности, а вместе с тем и той непрерывности сознания, которая устанавливается с известного возраста в жизни каждого человека. Без такой способности мы не могли бы иметь и понятия о времени, так как все вспоминаемые нами прошлые события казались бы нам лишь игрой нашего воображения в настоящем.
С другой стороны, преемственностью между процессами сознательными и бессознательными объясняется, между прочим, тот поразительный с виду факт, что процессы, совершающиеся в бессознательной сфере человека, служат нередко руководством его сознательных действий. В самом деле, как часто мы приходим к тем или другим решениям, не сознавая ясно или даже и вовсе тех мотивов, которые привели нас к подобным решениям. Впоследствии, однако, по принятии определенных решений, часто измышляются и мотивы последних, хотя они уже не имеют для нас того практического значения, как сознательные мотивы pro и contra до принятия известного решения.
Мы не будем углубляться далее во взаимные отношения сознательной и бессознательной сферы. Заметим лишь, что сознание в свою очередь обнаруживает ничуть не меньшее, если не большее влияние на бессознательную сферу.
Сознание не только открывает человеку его внутренний мир, иначе говоря, дает ему возможность чувствовать приятное и неприятное, испытывать радость и горе, понимать пользу и вред, но оно воздействует и на все те, часто необъяснимые для самого лица стремления и влечения, которые, зарождаясь в бессознательной сфере и овладевая человеком нередко еще с раннего возраста, влекут его к действиям и поступкам, противным чувству долга и нравственности. Правда, это воздействие не всегда приводит к победе нравственных мотивов, но, во всяком случае, высоконравственные поступки и великие жертвы на пользу человечества возможны лишь благодаря сознанию.
С рассматриваемой точки зрения сознание может быть уподоблено яркому светильнику, который, озаряя собой глубокие тайники нашей психической сферы, в то же время позволяет нам заблаговременно предвидеть последствия своих деяний и дает возможность находить средства для противодействия тем или другим пагубным для нас влечениям.
Источник: Куликов Л.В. Психология сознания
Просмотров: 16644
Все материалы из данного источника: Куликов Л.В. ->
Понравился проект и хотите отблагодарить?
Просто поделитесь с друзьями, кликнув по кнопкам социальных сетей!
Вам также может быть интересно:
Будьте в курсе. Присоединяйтесь к нашему сообществу!